В первом посте серии мы поговорим о состоянии социал-демократии непосредственно перед Первой мировой войной.
"Образцовой" и одной из крупнейших партий Второго интернационала считалась Социал-демократическая партия Германии, существующая как вполне системная буржуазная партия и поныне. Партия была образована в 1875 г. слиянием близких к ортодоксальному марксизму эйзенахцев, и уклонявшихся в национализм и "государственный социализм" лассальянцев. Самим Марксу и Энгельсу программа объединенной партии не слишком понравилась - хотя написанная по такому случаю в качестве закрытого документа для руководителей партии "Критика Готской программы" была опубликована Энгельсом лишь в 1891 году, когда полемика по ее поводу непосредственную политическую актуальность утратила. Следующая, Эрфуртская, программа оказалась ближе к марксизму, хотя Энгельсу (Маркс к тому моменту умер) нашлось что сказать и по ее поводу.
Партия сумела пережить исключительный закон против социалистов с 1878 г. по 1890 г. (когда ее деятельность вне рейхстага и парламентов входивших в Германскую империю государств - ландтагов - была запрещена), однако легализация во многом способствовала появлению легалистского уклона, который как отдельное течение оформился в результате выступлений Бернштейна, ранее бывшего учеником Энгельса, в 1899 г. Каутский, считавшийся главой ортодоксального течения в партии (хотя менее левый, чем Либкнехт-младший и Роза Люксембург) выступил против бернштейновских "Задач социал-демократии" своей работой "К критике теории и практики марксизма. Анти-Бернштейн", а несколько съездов СДПГ осудили политическую линию бернштейнианцев - но из партии они исключены не были, а парламентские успехи партии (на последних предвоенных выборах получившей 38 % голосов) при отсутствии нелегальной политической деятельности способствовали тому, что партия всё больше отходила от своей, формально еще радикальной, программы.
Другой была история социалистического движения во Франции, где сближение ортодоксальных социалистов - сторонников Геда, реформистов - приверженцев Жореса (от других реформистов выгодно отличавшегося отсутствием шовинизма - впрочем, большинство его единомышленников после его убийства и начала Первой мировой войны стало шовинистами) и последователей Бланки, среди которых наиболее значительной фигурой был Эдуар Вайян (Вальян). Сторонники Геда (Французская рабочая партия) и Вайяна (Центральный революционный комитет) объединились в Социалистическую партию Франции лишь в 1902 году, а слияние СПФ и жоресистской Французской социалистической партии во Французскую секцию Рабочего интернационала (СФИО; название и аббревиатура сохранятся до 1969 года, надолго переживя сам Второй интернационал) - в 1905 г.
Карл Каутский
Правые тенденции во французском социализме, и так весьма значительные за счет личного авторитета Жореса, явственно проявились в 1899 г., когда впервые социалист Мильеран вошел в правительство буржуазного государства. Жорес поддержал шаг Мильерана, который в свою очередь вскоре отошел от социализма вообще, продолжив успешную карьеру буржуазного политика (в 1920 г. был премьер-министром, в 1920-24 гг. - президентом Франции).
Довольно левые позиции занимало большинство Итальянской социалистической партии, но и там было правое крыло во главе с Филиппо Турати, а еще более правые Иваноэ Бономи и Леонида Биссолати были исключены в 1912 г. из-за поддержки ими колониальной Итало-турецкой войны.
В Британии легалистские и реформистские традиции в рабочем движении привели к тому, что сильная марксисткая партия так и не оформилась - внутри предельно широкой Лейболристской партии (с 1906 г., до того в 1900-06 гг. - Комитет рабочего представительства) действовала более идеологизированная, но всё же далекая от революционной политики Независимая рабочая партия, основанная еще в 1893 г., а марксисты состояли в куда менее влиятельной Социал-демократической федерации (с 1881 г.), в 1911 г. объединившейся с отколовшимся от НРП левым крылом Британскую социалистическую партию.
В США действовали Социалистическая рабочая партия Де Леона, во многом сбивавшаяся на сектантские позиции (отказ от всякой борьбы за реформы при капитализме и участия в политике буржуазного государства, т.н. "импоссибилизм"), более умеренной была Социалистическая партия Америки, а крупное профсоюзное объединение Индустриальные рабочие мира колебалось между марксизмом и анархо-синдикализмом.
Открытый раскол между революционным и оппортунистическим крыльями партиями произошел до Первой мировой войны лишь в нескольких странах. Помимо России (где большевики и меньшевики впервые раскололись в 1903 г., воссоединились как фракции единой партии в 1906 г., затем же раскол стал еще глубже - от большевиков откололись "отзовисты" Богданова, от меньшевиков, большинство которых стало легалистами-"ликвидаторами" - ряд мелких фракций и "внефракционный" Троцкий, а также кратковременно сблизившиеся с большевиками "меньшевики-партийцы" Плеханова), это Польша (помимо входившей в РСДРП Социал-демократии Королевства Польского и Литвы, которая по большинству вопросов была близка к большевикам и пережила собственный кратковременный раскол на "зажондовцев" и "розламовцев", там действовала националистически ориентирвоанная Польская социалистическая партия - ППС, также расколовшаяся в 1906 г. на сближавшихся с СДКПиЛ левых и ярых националистов-"фраков"), Нидерланды (в которой левое крыло Социал-демократической рабочей партии, объединившееся воург газеты "Трибуна" в 1907 г., в 1909 г. образовало Социал-демократическую партию в 1909 г., однако сбивалось на анархизм - именно Нидерланды впоследствии станут центром распространения взглядов, осужденных Лениным как "левый коммунизм") и Болгария ( в которой социал-демократы в 1903 г. раскололись на левых "тесных" и правых "широких").
Димитр Благоев, лидер "тесных социалистов" Болгарии
Тем не менее, несмотря на фактическое разложение социал-демократии, формально Второй интернационал стоял на антивоенных позициях вплоть до начала войны - на Штутгартском конгерссе 1907 года и Базельском 1912 года были приняты антивоенные резолюции, указывавшие и на то, что вызванныйвойной кризис полечет собой необходимость борьбы за свержение капитала.
Практика, увы, оказалась совсем иной.