В течение предстоящих нескольких недель выйдет второй том книги «Una storia anomala. Dall’Organizzazione Proletaria Romana alla Rete dei Comunisti» («Аномальная история. От Римской пролетарской организации к Сети коммунистов»). Том охватывает временной промежуток с конца 1970-х до начала 2000-х годов. Десятилетие и более, полные событий, которые глубоко изменили политическое, экономическое лицо и лицо всего итальянского общества, и, без тени сомнения, всего западного мира.
В те годы коммунистическая субъективность (начиная со старой ИКП, но с политическими и организационными отголосками во всех организованных формах того времени) была подавлена быстрой последовательностью этих событий с последствиями, которые в различном качестве, доходят до сегодняшнего дня.
Примерно через 30 лет после того политического периода, который для «певцов капитала» должен был означать конец истории, умники из информационного мейнстрима продолжают свой крестовый поход против идей и функции коммунистов.
В последние недели мы записали возрастающее число интервью, репортажей и памятных мероприятий, где явной целью, опять же, являются похороны коммунизма.
Очевидно, нынешнее проявление форм системного капиталистического кризиса - начиная с ограничений и бедствий, проистекающих из пандемии Covid 19, вызывает тревогу о насущной исторической и срочной необходимости, новой социальной модели и общей системной альтернативы.
Как иначе интерпретировать неприличное оживление различных «историков», таких как Паоло Миели [журналист и бывший главный редактор либеральной газеты Corriere della Sera], Эцио Мауро [бывший главный редактор изданий La Stampa и La Repubblica] и, безо всякого страха и стыда, самого Маттео Ренци [премьер-министр Италии в 2014-16 гг. и бывший лидер Демократической партии, объединяющий ренегатов коммунизма из бывшей Демократической партии левых – Левых демократов с либералами, христианскими демократами и т.д., сам Ренци – потомственный христианский демократ], которые с тревогой возвращаются к вопросам, касающимся «раскола Ливорно» [съезда Итальянской социалистической партии в 1921 г., на котором левое крыло покинуло ИСП и создало Коммунистическую партию], основания Коммунистической партии Италии, и всей истории коммунистов на протяжении двадцатого века с разрушительным, и, прежде всего, сдерживающего намерения в отношении возможного нового сезона борьбы и политической организации.
Чтобы обсудить некоторые ключевые моменты того исторического периода (нескольких лет до и нескольких лет после1989/91), мы встретились с Мауро Касадио из Сети коммунистов, с которым у нас состоялся этот разговор, который мы возобновляем для наших читателей и для остальных товарищей и коммунистов.
Вопрос: 12 ноября 1989 года тогдашний секретарь Итальянской коммунистической партии Акилле Оккетто поехал в Болонью, в район Болоньина, чтобы отметить годовщину памятной даты Сопротивления (битвы при Порта Ламе), и перед аудиторией, состоящей, в основном из партизан, выступил с речью, в которой объявил о начале политического процесса роспуска партии и формирования «новой левой политической формации». Это событие глубоко потрясло итальянское общество (и не только), и вызвало настоящую лавину, унесшую то, что было «крупнейшей коммунистической партией капиталистического Запада». Берлинская стена пала почти месяц спустя, Федеративная Республика Германия приступила к тому, что было оформлено как аннексия ГДР, и Советский Союз во главе с М. Горбачевым прекратил существование. Как активный деятель тогдашней OPR (Organizzazione Proletaria Romana – Римской пролетарской организации), как вы воспринимали эти события и какие были первые (разумеется, частичные) размышления, к которым вы пришли на этом сложном перекрестке современной истории?
ОТВЕТ: Быстрый ответ был невозможен, учитывая тот мощный рывок, который мы испытали. Мы судорожно следили за событиями, чтобы понять, что происходит. Разумеется, поворотный момент Оккетто нас не удивил, поскольку наше отношение к ИКП в то время уже было ясным, а поворот к социал-демократии был очевиден уже при руководстве Берлингуэра [1972-84 гг.]. На самом деле для нас это был конец затянувшегося недоразумения, за которое держались активисты ИКП, считавшие, что «партия знает, что делает», несмотря ни на что. Это причина того, что они с 1970-х годов терпели все изменения, начиная с так называемой стратегии «исторического компромисса» [с христианскими демократами, провозглашена в 1973 г. и реализована в виде поддержки коммунистами правительства ХДП в 1976 г., до разрыва сотрудничества самими христианскими демократами в 1978 г.].
Очевидно, на международном уровне все было совсем иначе. Когда мы столкнулись с крахом стран Восточной Европы, распад СССР не казался нам неизбежным. Суждение о политическом курсе Горбачева было закреплено для нас еще в 1988 году после соглашений в Рейкьявике, но проведенный в этой стране референдум о сохранении СССР в марте 1991 года дал положительные результаты и на внеаппаратных выборах. Поэтому крах, произошедший в конце 1991 года, был столь же неожиданным, как и быстрое и явное предательство всех руководителей КПСС, ставшее прямой политической причиной конца советского эксперимента.
Конечно, структурные причины коллапса со временем созрели, но травматический результат был политическим продуктом отклонения руководящей группы. И здесь эта история никоим образом не воспринималась как нечто само собой разумеющееся, как продемонстрировал впоследствии кубинский опыт, несмотря на трудности, с которыми столкнулась эта страна, а также большой и важный опыт Китая. В то время наше суждение об ответственности руководства КПСС было ясным и недвусмысленным, в отличие от суждений большинства остальных коммунистов и левых, которые были в значительной степени соблазнены «новшествами» Горбачева.
ВОПРОС: Обсуждение предлагаемого роспуска ИКП привело в движение широкий процесс реорганизации, длящийся более тридцати лет существования Партии коммунистического возрождения. В этот «контейнер» мало-помалу добавлялись не только те из старой ИКП, которые не соглашались с «Болоньинским поворотом », но и значительная часть тех, кто в 1980-х и даже раньше, в 1970-х, определял себя как «революционные левые». Короче говоря, структурированная Партия была сформирована при значительном участии рабочих и пролетариев и при существенном присутствии в парламенте. Хотя этот процесс создания новой организаци и поддерживался энтузиазмом и проявлениями коммунистической гордости, он не смог развить теорию и практику, которые соответствовали бы задачам, которые были необходимы как на внутреннем, так и на международном новом цикле фазы. Неслучайно после нескольких лет роста этот политический процесс - медленно, но неуклонно был поглощен и растворен вплоть до настоящего времени. В тот период - сейчас мы находимся в 1991 году – вы решили не вступать в ПКВ, приняв смелое решение, которое, разумеется, противодействовало текущему. Можете ли вы объяснить нам причины вашего выбора и направления политической работы, на которых вы затем сосредоточились и экспериментировали?
Оккетто на съезде, превратившем ИКП в Партию демократических левых, февраль 1991 г.
ОТВЕТ: Между тем, следует сказать, что раскол ИКП был произведен не теми, кто дал жизнь ПКВ, а Оккетто и его командой руководителей, когда он порвал с ИКП и ее историей. Те, кто основал ПКВ, ограничились тем, что отметили то, что произошло, отреагировали второстепенным образом без какого-либо анализа драматических преобразований, и заявили о преемственности, которой не было в только что открывшейся «новой истории». . Фактически, сама ИКП в целом несла свою ответственность за случившийся результат, чего нельзя сказать, например, о других коммунистических партиях, таких как греческая или португальская, которые пошли по иному политическому пути, чем старая ИКП.
Кроме того, у нас был непосредственный опыт в политической практике Коссутты (политика из ИКП, который был тогда одним из основателей ПКВ) во времена существования журнала Interstampa и боролся против установки ракет Euromissiles в Италии и в Европе – его политика представляла собой непрерывные тактические маневры, на самом деле скрывавшие отсутствие воли принять решение о разрыве с линией партии. Оба эти события произошли во время руководство Берлингуэра, но их результаты стали очевидными, прежде всего, на последующем этапе, после смерти Берлингуэра в 1984 году.
Это положение дел затем существенно подтвердилось в течение следующих лет, где было продемонстрировано, что в действиях ПКВ было очень мало качеств «исторической» ИКП в этом опыте отрыва от самих корней. итальянского коммунизма. Конечно, не случайно, что секретарь / руководитель партии Бертинотти исходил из опыта «левых социалистов».
ВОПРОС: Было бы политически неправильно рассматривать историю коммунистов в нашей стране во контексте только событий, касающихся руководства партий. Напомним, что в начале 1990-х годов был зафиксирован развал не только ИКП, но и - так называемой «Первой республики» сразу после него, а также всей законодательной и партийной базы, которая использовалась для управления страной с послевоенного периода и до того момента. Более того, на международном уровне распад СССР проложил дорогу сторонникам идеи «конца истории» и апологетам полной капиталистической глобализации. На Италию эти потрясения повлияли не только на политическом уровне, но затронули экономическую и производственную структуру, еще больше нарушили структуру социальных классов, правила игры (институциональная реформа) и подготовили условия для ускорения строительства европейского империалистического полюса (от Маастрихта до введения евро и до сезона Договоров). Как вы отнеслись к этим серьезным нововведениям, когда начали теоретическую реконструкцию коммунистической точки зрения, тем не менее, осознавая свои действия, в то время как все левые, включая тех, которые любили называть себя радикальными, обратили свое внимание на что-то другое?
ОТВЕТ: С ними обращались «спокойно» в том смысле, что и международные события, и рождение «Коммунистического возрождения» показали, что процесс восстановления может развиваться не в короткие периоды политики, а скорее в длительные периоды истории.
Необходимо было пересмотреть теоретические параметры коммунистов, чтобы иметь общую точку зрения на динамику, и было необходимо понять, куда нас приведет пакет реформ, подготовленных с фактическим рождением Европейского Союза.
Поэтому мы подготовились к длительной теоретической и аналитической работе, которая продолжается и сегодня.
Конечно, этот аспект был фундаментальным, но его было недостаточно, чтобы справиться с ситуацией и проверить и сохранить опыт, подобный нашему. По этой причине на практическом уровне мы сосредоточились на материальном классовом конфликте, другими словами, на социальном и профсоюзном конфликте. Это условие было важным сдерживающим фактором, потому что даже рождение Партии коммунистического возрождения не могло представлять перспективу конфликта, поскольку он был внутренним для профсоюзов и сопутствующих структур левых, начиная с Всеобщей итальянской конфедерации труда [профсоюзное объединение, близкое ИКП и перешедшее при ее правом повороте и роспуске на аналогичные социал-либеральные позиции]. Кроме того, пространство для политических действий также было объективным, поскольку процессы реструктуризации и контрреформы всей политической системы напрямую влияли на условия рабочих и народных классов, способствуя дальнейшей фрагментации и дезинтеграции. Исследования, теоретическая и политическая конфронтация и реальный классовый конфликт были двумя опорами нашей деятельности.
ВОПРОС: Примерно через тридцать лет после этих событий мы драматически переживаем глобальный пандемический кризис, в котором ясно показано, что капиталистический способ производства глубоко противоречит естественным жизненным потребностям человека и природы. Мы находимся в историческом поворотном моменте, когда альтернатива этим существующим общественным отношениям, построенным на ненависти, объективно стоит на повестке дня. Конечно, для наших читателей я подчеркиваю термин «объективно»! Как вы думаете, как в этом сложном и беспрецедентном контексте коммунисты, коммунистическая организация, Сеть коммунистов, могут выполнять сдерживающую функцию и, надеюсь, быть авангардом на рабочем месте, на территориях и в обществе? Короче говоря, можно ли сегодня быть коммунистами и действовать по-коммунистически?
ОТВЕТ: На самом деле, эту историю еще предстоит написать. На объективном уровне создаются условия для выявления необходимости революционной альтернативы этому способу производства. Этот путь не будет коротким, поскольку мы находимся в начале проявления гегемонического кризиса, на уровне субъективности, к сожалению, дела обстоят совсем иначе. Мы знаем, что марксистский инструментарий все еще в состоянии дать правильные интерпретации общей динамики, совсем другое дело - политическая сфера, где неадекватность коммунистов в этой части столетия ясно показала себя.
Теперь вопрос в том, чтобы войти в конкретную реальность, в которую нас перенесли на национальном и международном уровне, чтобы понять, как воссоединить нити политического проекта социальной альтернативы. Безусловно, для целей этой объективной политики важна укорененность коммунистов в тех формах, которые исторически возможны сегодня, внутри подчиненных социальных классов, потому что то, насколько они живут в соответствии с действительностью и проявляют себя в реальности капитализма 21-го века, также имеет решающее значение.
ВОПРОС: Текущий пандемический кризис в Италии подчеркивает феномен, который проявляется в зародыше уже около пятнадцати лет: политика теряет свою функцию. Нынешняя чрезвычайная ситуация в области здравоохранения, похоже, еще больше усилила это явление. Продолжающаяся борьба между различными партиями, между лидерами одной и той же партии, между вирусологами, занимающими разные должности, и лицами, формирующими общественное мнение разного характера, показывает, что функция политики, по словам Грамши, была «петлей», то есть соединением гражданского общества и его материальной структуры – кажется, что строение и надстройка разрушены. Какое поле для вмешательства есть у коммунистической организации сегодня и каковы ее перспективы в этом контексте, когда способность сводить воедино индивидуальные интересы, кажется, так давно пришла в упадок?
ОТВЕТ: Кризис, в который мы погрузились, носит системный характер, поэтому коммунисты первым делом пришли к выводу, что наступает время радикальных, возможно, революционных изменений, которые, однако, должны интерпретироваться с учетом форм, способов и времени, в которые его характеристики будут очевидны.
Безусловно, масштабы таких изменений являются всемирными, и, как мы знаем, они вступают в фазу, когда властные отношения между империализмом зашли в тупик: это связано как с глобальным финансовым переплетением, предотвращающим «враждебную» конкуренцию - потому что все будут наказаны этой возможностью, и военным балансом: решение об использовании ядерного оружия повлечет за собой существенный саморазрушительный баланс для всех, даже несмотря на то, что мы долгое время наблюдали, как США пытаются вернуть себе доминирующую позицию силы в этом отношении. Однако тупик – это переходная фаза, и уже было несколько попыток ее преодолеть: экономические зоны пытаются вырваться из этой международной взаимосвязи, которая становится все более проблемной. Примерами таких попыток являются азиатское соглашение о Всестороннем региональном экономическом партнерстве, которое противоречит интересам США, и выпуск ЕС облигаций в рамках инициативы Recovery Fund (Фонд восстановления) вместе с другими финансовыми фондами, деноминированными в евро, которые напрямую конкурируют с долларом.
Если это объективный уровень, на котором мы уже можем увидеть глубокие противоречия, то субъективный уровень анализа коммунистов и классовых левых, которые все еще не могут найти единую точку зрения на общую динамику, гораздо менее развит, поэтому за любыми шагами вперед в этом отношении часто следуют шаги назад. Было бы необходимо иметь область для обсуждения между различными силами в Европе, потому что каждый процесс воссоединения может начаться только с общего видения, которое должно быть как можно более однородным.
Не менее важен общий подход к отношениям с классом: внутри империалистического полюса ЕС формы и черты класса отличаются от прошлы, и их необходимо понимать, но его подчиненное положение по отношению к буржуазии остается неизменным.
ВОПРОС: Движение, проявившееся в последнюю неделю октября в Италии, кажется явным симптомом ситуации, в которой мы живем: социальные слои населения, вышедшие на улицы, являются продуктом политики либерализации и аутсорсинга, которая характеризовала последние тридцать лет слои, больше не находящие легких условий для самовоспроизводства.
Каким бы сложным не был вопрос со сложной «мелкой буржуазией», должен быть решен, мы не можем оставлять его правым. Кроме того, в этом контексте социального регресса социальные силы, которые традиционно были более организованными, теперь меньше находятся на «линии фронта» и менее склонны к мобилизации. Возможно, движение «Желтых жилетов» во Франции и итальянское движение forconi, появившееся несколько лет назад, предвосхитили некоторые черты нынешнего социального недуга, который испытывает этот обнищавший средний класс. Можете ли вы описать и выразить этот феномен?
ОТВЕТ: Это возвращает нас к предыдущему вопросу. Чрезвычайно важно поместить форму пролетариата и подчиненных классов в современное общество, а именно в европейское общество, в их исторической динамике. Как мы знаем, форма рабочего класса до 1980-х годов была продуктом определенного этапа развития производительных сил; Западный империализм был вынужден преодолеть эту стадию развития с помощью международной классовой борьбы, чтобы вернуть себе «власть».
Это коренным образом изменило пролетариат с точки зрения его производственных, социальных и территориальных характеристик. Фактически, мы находим очень разные формы пролетарского состояния - от некоторых маргиналов старого «фордистского» рабочего класса до рабочих c крайней степенью прекарной занятости. Даже интеллектуальный труд теперь подчиняется законам прибыли, которые пролетаризируют социальные слои, совсем не чувствующие себя пролетариями. Более того, это крайнее разнообразие характеристик рабочей силы широко распространено в разных странах, что еще больше усложняет процесс изменения идентичности. Наконец, в подчиненном положении теперь оказались и слои, которые традиционно относили к мелкой буржуазии, малым предпринимателям или самозанятым в различных формах. В процессе централизации капитала эти слои тоже подчиняются закону стоимости, сохраняя при этом видимость профессиональной независимости.
Аномалия этих движений, которые возникают в разных условиях во Франции и в Италии, должна быть помещена в этот процесс извлечения прибыли из всех частей общества, который еще далек от завершения. Следовательно, эти движения нестабильны, и их необходимо анализировать индивидуально, чтобы понять, могут ли они быть частью вновь собранного фронта антикапиталистических сил. Конечно, отношение к этим слоям, как к врагам, было бы ошибкой и преимуществом для классового противника: ошибкой, которая, к сожалению, часто совершается.